Люди, в том числе и у нас, уже привыкли и относятся как к данности к таким социальным благам, как бесплатное и даже обязательное среднее образование, ограниченный восемью часами рабочий день, регулярные выходные и трудовой отпуск, оплачиваемый медицинский бюллетень и бесплатная скорая помощь, наконец, пенсия. А, скажем, право голосовать и вовсе считают не гражданской почестью, а неким излишним бременем, и пренебрегают. Ну что сказать, такова человеческая натура.

Но ведь надобно помнить, что еще тричетыре поколения назад (а кое-где — и два) все это были привилегии, доступные весьма немногочисленным. Причем не где-то на окраине ойкумены, а в самых, так сказать, передовых европейских странах.

Скажем, в Швейцарии, где избирательный ценз не допускал женщин к голосованию вплоть до 1971 года. Или в США, на юге которых последние ограничения всеобщего избирательного права фактически ликвидировали в 1965 году.

Рискнем предположить, однако, что как независимым потомкам афро-американских рабов, так и эмансипированным дочерям альпийских горцев еще повезло. И наделение их всей полнотой гражданских прав было бы отложено на неопределенный срок, если бы не революция в некой многострадальной северной стране, до которой-то им, в принципе, и дела нет.

Им-то, может, и нет, а нам, имеющим к той стране прямое отношение, следовало бы знать, что первым в мире суверенным государством, признавшим всеобщее избирательное право без различия пола, национальности и вероисповедания, была Российская республика в сентябре 1917 года — восьмимесячный эмбрион будущего СССР. (Новая Зеландия в 1893 году, якобы лидирующая в этом неофициальном «рейтинге», на тот момент самостоятельным государством не являлась, а была английской колонией.)

И только спустя целое человеческое поколение всеобщее избирательное право при знали Великобритания (1928), Канада (1940), Франция и Япония (1945), ФРГ (1948).

Но дело, собственно, не в том, где это сделали чуть раньше, а где — чуть позже.

История подтверждает, что добровольно властью никто не делится, будь то короли, лорды или просто мужчины. За права нужно бороться, и хотя борьба тех же суфражисток началась, разумеется, не в октябре и даже не в феврале 1917 года в Петербурге, именно шокирующий эффект социалистической революции и опыт грандиозных реформ СССР заставил элиты по обе стороны Атлантики пересмотреть основы общественного устройства и пойти на масштабные перемены.

Коммунизм и акционирование

Еще в большей степени, чем в случае с правом голосовать, это показательно в сфере трудовых отношений. С античных времен и до конца XIX века продолжительность рабочего дня не ограничивалась ничем, кроме есте ственного движения небесных светил и воли работодателя. Никакая борьба профсоюзов, а равно стачки, забастовки и даже вооруженные восстания (потерпевшие, в конце концов, поражение) не могли нарушить эти, казалось бы, непреложные космические законы.

Напротив, условия труда становились век от века разве что хуже. Если несколько расслабленные античные рабовладельцы делали антракт на олимпиады и каникулы, то сосредоточенные на производстве прибавочной стоимости фабриканты Нового времени выжимали из рабочих все соки, заставляя тех трудиться по 14-16 часов в сутки.

Понадобилось уничтожить целый социальный класс капиталистов в Российской империи, чтобы побудить их коллег во всем остальном мире на некоторые реформы в этом производственном аду. Декрет о 8-часовом рабочем дне вышел на 4-й день после революции и ознаменовал новую эпоху в трудовых отношениях.

Сейчас в некоторых европейских странах положение «пролетариата» даже лучше, чем в странах, где он когда-то был «гегемоном» (помним, практиковались такие словечки). Например, лидером в этом пункте является Голландия с 21-часовой рабочей неделей... Но не будем забывать последовательность событий.

Сначала для массы простых, неимущих людей в просвещенных европах и америках все было весьма мрачно и беспросветно. А затем западные элиты наблюдали, что может с ними со всеми случиться, если, образно говоря, не ослабить гайки. И вот, пожалуйста — в 1938 году в США выходит Закон о справедливых трудовых стандартах, сокращающий трудовую неделю до приемлемых 44 часов (при том что еще в начале ХХ века средняя продолжительность рабочего дня в Штатах составляла, как и в России, не менее 14 часов).

За сим воспоследовали полноценные выходные дни, пенсионное обеспечение, оплачиваемый отпуск, какие-то другие бонусы, включая денежные — и в общем-то революционную ситуацию в Европе и Америке в промежутке между Первой и Второй мировыми войнами удалось не довести до собственно революций.

Кто-то возразит, что мы передергиваем. Что те же оплачиваемые отпуска практиковались и до СССР. Их-де ввел наряду с многими другими социальными новациями еще сам Наполеон. Но ведь не для всех! Для немногочисленного и без того привилегированного чиновничества. Ленин же в 1918 году гарантировал двухнедельный отпуск с выплатой денег вперед абсолютно всем труженикам. И это было самое главное.

Впрочем, нет — не самое главное. Кроме страха на собственной шкуре испытать все прелести революции, а также конкретных примеров социальных реформ СССР «экспортировал» на Запад еще одну важную вещь. Идею.

Заключается она в том, что для стабильности общества недостаточно только цензуры, полиции, жандармерии, ссылок, тюрем, каторги, гильотин, палачей и прочих репрессивных институтов. Что, несмотря на такую очевидную и непреходящую ценность, как частная собственность, просто необходима сопричастность к этой собственности значительной массы людей. Большинства.

Большинство людей должны чувствовать себя хозяевами той страны, в которой живут. Иначе страна, общество, государство просто не способны противостоять соседям, они неконкурентно- и даже нежизнеспособны, как канувшая в небытие прежняя Российская империя.

В СССР этого достигли экспроприацией и превращением всех имеющихся материальных и духовных ценностей в собственность общественную, коммунную. На Западе элиты сочли за благо пойти на компромисс и поделиться частью власти и собственности. Акционирование спасло капиталистов от коммунистов, создало так называемый средний класс и кардинально изменило облик современной цивилизации. Вряд ли кто-то скажет, что в худшую сторону.

Но мы обязательно продолжим разговор на эту тему.